Пролог «Жизнь такая штука, - думал граф Золотарев, сидя в карете и глядя на супругу, - вчера ты на коне, а уже сегодня… Впрочем, как говорила одна модель, из его будущего, - «Auf Wiedersehen». То есть – До свидания! Фортуна помахала мне рукой». Карета тряслась по ухабам. Сынишка возился с какой-то деревянной игрушкой, подаренной бургомистром Нарвы. Дочка то спала, то начинала хныкать. Марта пыталась ее успокоить, иногда недовольно смотрела на супруга. И понять ее можно. Еще недавно была первой женщиной в Нарве, а теперь дорога их лежала в глухомань. «Неужели жизнь кончилась, неужели все ушло в прошлое? Все что осталось: так это только титул, - размышлял Андрей, - да единственный друг - князь Квятковский. Интересно где он? И свидимся ли с ним? А ведь как все начиналось…» Граф вспомнил тот день, когда будучи еще бизнесменом, попал в прошлое. По глупости согласился стать золотарем. Служил в таможне, поднимался на воздушном шаре в небо, и даже два раза правил городом. Сначала в качестве регента при царевиче Алексее – Шлиссельбургом, потом уже в звании коменданта – Нарвой. И даже был у дверей рая, а может быть ада, Андрей этого не знал, но, слава Богу – выжил. Теперь же в одночасье везение закончилось, все рухнуло и полетело вниз. «Да, что же ты нюни распустил, - мысленно осадил себя граф, - тогда не паниковал, а теперь руки готов на себя наложить. Начнем все с начала, с чистого в какой-то мере, листа». Он посмотрел на супругу и подмигнул. Марта удивленно взглянула на Андрея. Все же она в нем не ошибалась. Супруг вряд ли бросит ее в трудную минуту и попытается все сделать для того, чтобы вернуться на прежние позиции. Главное, супруг ее с головой. Глядишь, что-нибудь придумает. Тут главное не спешить, и уж тем более не нарушать приказы. Да не кого-нибудь, а самого царя. Ведь все неприятности начались, когда граф Андрей Золотарев несколько месяцев назад нарушил приказ государя. Случилось это так… Солнце в середине июля тысяча семьсот седьмого года, словно не на шутку разыгралось, даже прохладный ветер с Балтики не в силах был избавить побережье от палящего зноя. - Ну, и жара, - проговорила Марта, входя в кабинет мужа. Комендант Нарвы оторвал взгляд от бумаг, вытер платочком проступивший на лбу пот и
вздохнул: - Против природы мы пока бессильны. Это в будущем должны будут появиться кондиционеры и прочие прелести технологического мира. Андрес это еще не забыл, а может, правильнее было сказать – еще помнил. Проклятая привычка, оставшаяся от прежних времён, постоянно заставляла его руку, то и дело, автоматически искать пульт дистанционного управления. Его супруге было намного проще. Уроженка семнадцатого-восемнадцатого века она не знала прелестей технологий будущего, поэтому и жару переносила куда спокойнее. - Приходится терпеть, - произнес комендант. Ларсон на минуту отогнал все мысли, связанные с погодой и работой, окинул взглядом жену. Красавица, каких в округе и не сыщешь. Черные длинные волосы падали локонами на плечи, на шее - ожерелье из кораллов. Андрей помнил, как привез его несколько месяцев назад, когда по повелению государя должен был съездить в Санкт-Петербург. Супруга при виде его пришла восторг, и постоянно надевала. Но больше всего в ней ему нравились ее карие очи. От таких глаз ничего не утаить. Кажется, когда Марта смотрит на него пристально, что видит она душу. Голос у супруги был сладкий и мелодичный, когда женщина говорила, Андрей забывал, как оказался в этой эпохе, начиная думать, что и в самом деле родился здесь. Ее фигура не изменилась с момента их знакомства. Рождение детей (сына и дочери) не оставили на ней ни следа. Между тем Марта проскользнула прямо к окну, распахнула его. Ветер ворвался в помещение, скинул со стола несколько листков бумаги, но, увы, свежести так и не принес. - Жарко, - проговорила женщина и выпорхнула из кабинета. Андрес поднялся с кресла, подобрал с пола бумагу, положил на стол, взамен взял кисет, набил трубку и подошел к окну. Внизу копошились люди. Раздавались крики, постукивал молот кузнеца, со скрипом проехала карета бургомистра, старик явно возвращался от какой-то белошвейки. Высоко в небе кружил ястреб. Комендант закурил, потом на секунду задумался и положил трубку на подоконник. Взял лежащую на полке, что была прибита почти у самого окна, подзорную трубу. Стал вглядываться в сторону Ивангорода. Долго стоял и смотрел. Пока сие занятие не прервал стук в дверь. - Да, входите, - промолвил он, и обернулся.
Вошел запыхавшийся офицер в фиолетовом кафтане. Сапоги его были в пыли, правая рука прижимала к груди треуголку, а левой, старательно, протирал платочком выступивший на лбу пот. - Господин майор, - проговорил визитер, - шведы высадились в районе Ревеля, и теперь движутся в направлении Нарвы. - Этого еще не хватало, - вздохнул тяжело Андрес. Комендант предполагал, что с потерей города Карл не смириться. Как не смирился с потерей Лифляндии, и как только отойдет от шока, так сразу же бросит все силы на возвращения Дерпта, Ревеля, Риги, ну, и, конечно же, Нарвы, в которой проходил воинскую службу малолетний Алексей Михайлов. Именно под этим именем числился в армии сын русского монарха – Алексей. Если бы не царевич, то по поводу нашествия шведов, Андрес Ларсон и переживать не стал. Как-нибудь город глядишь и отстоял бы, а если бы и сдал его Карлу, то вряд ли Петр стал бы гневаться. Но когда в цитадели был Алексей, и шведский король об этом явно знал, вероятность того, что военачальники навряд ли выпустят их из города целыми невредимыми, да еще с поднятыми знаменами. Пленение царевича, скорее всего, входило в планы Карла XII. А вот этого комендант допустить ни как не мог. Уж больно грозен порой бывал русский монарх, особенно когда дело касалось его родной кровинушки. Тут, как бы и головы не лишиться. Вот отчего Андрес посмотрел на офицера и приказал: - Поручика Алексея Михайлова ко мне! Глава 1. Комендант. I
Андрес Ларсон, известный больше как Андрей Золотарев, вот уже почти три года, как был комендантом Нарвы. Эту должность он получил по воле самого государя Московского - царя Петра. Но сначала все складывалось по-другому. Когда-то, лет семь назад, Андрес был обычным бизнесменом. Прожил почти всю свою сознательную жизнь в Таллинне, имел жену да престижную работу, а потом в один момент все рухнуло. На дорогу, ведущую в Нарву, выскочила косуля. Машину занесло, и она вылетела на обочину. Когда Ларсон пришел в себя, то ощутил, что мир вокруг изменился. Во-первых, вокруг была поздняя осень, а во-вторых, он так и не увидел, как не пытался, огней большого города. Что-то случилось, но вот что? Сомнения его развеялись, когда он оказался в плену у графа Шереметева. Ну, а там, что и говорить, встреча с самим Петром Первым – государем московским, человеком прогрессивным, и как позже выяснил эстонец, наделенным не ординарным умом. Сначала какая-то безысходность. Не уверенность, но постепенно жизнь стала налаживаться. Москва, Архангельский городок, Ладога, Нотебург, Петербург и Нарва - и везде Андрес был в гуще событий. Невольно, но стал менять историю, подстраивая ее под себя. Вот и жену, Марту, Андрес просто перехватил у Петра. Девушка находилась в услужении у фельдмаршала Шереметева, затем должна была оказаться у
Меншикова, у которого в свою очередь ее увел бы царь Петр. Вот только сие не произошло, в события вмешался царевич, увидевший, какими влюбленными глазами смотрел его учитель (а именно эту роль на тот момент выполнял Золотарев) на барышню. Кто знает, как бы поступила Марта, знай, она свою судьбу, но перелом в ее жизни произошел, а вот в истории России, это еще бабка надвое сказала. Как говорил, старый друг эстонца – князь Ельчанинов – «Свято место пусто не бывает». Поэтому Андрес не удивился, если бы у монарха вместо Марты не появилась другая краля, способная претендовать на Российский престол. В Ладоге Андрея Золотарева и Марту обвенчали. Там же узнал, эстонец вскорости, что его любимая беременна. То, что будет у него наследник, о котором он еще в прошлой жизни мечтал, вселило в него уверенность, и заставило в корне изменить отношение к своей судьбе. Андрей вдруг почувствовал, что из простого наблюдателя, коим он был на протяжении последних трех лет, стал в один миг заметной персоной. Золотарев участвовал в штурме Нарвы, да только радости от сего не приобрел. Взятие города, то ли по вине Петра Алексеевича и его фельдмаршалов, а может и коменданта Горна, превратило штурм в кровавую бойню, в которой вместе со шведскими солдатами гибли и мирные жители. Государю даже пришлось поднять оружие против своих же русских. Тогда-то и был Андрей назначен комендантом Нарвы. Уже на столь ответственном посту, Золотарев задумался, об отношение эстонцев к русским. У него вдруг сложилось мнение, что корень зла – это бойня, произошедшая в ходе взятия города. Вспыхнувшая тогда у солдат злость, была вызвана, отказом шведского коменданта сложить оружие и сдать цитадель. Став свидетелем разыгравшейся трагедии, Андрей поклялся, что постарается не допустить подобного в будущем. Сейчас же, для начала, он решил изменить у жителей Нарвы мнение о русских людях. Восстановил разрушенную крепость, наладил порядок в городе, отчего пришел из Санкт-Петербурга приказ государя о присвоении бывшему боцманмату патента на звание майор. Новым званием Петр, отметил его заслуги и благодарил за создание в Московском государстве воздушного флота, коего не было не в одном европейском государстве. Что уж говорить, когда его "Андлары" косвенно, но повлияли на два сражения. Воздушное наблюдение за передвижением шведской эскадры под Архангельском, да бомбардировка Нарвы. Андрей с ужасом вспоминал те дни, когда сам того не ведая, предложил вместо гранат бросать с борта шара бомбарды. Потом ему умные люди разъяснили, в чем была разница. Одновременно с патентом, в Нарву, из Шлиссельбурга для усиления местного гарнизона был переброшен и Белозерский полк, где в качестве юнкера Мальчишка ведь еще, да к тому же возраст у него переходный, кабы чего по глупости не натворил. За ним глаз да глаз нужен. Как тут за голову не схватиться.Хоть и удалось Андрею изменить отношения коренных жителей города к русским, но все равно среди лифляндцев находились те, что считали, будто при шведском владычестве они жили припеваючи. Узнай, хоть бы один из них, что в крепости находится сын Петра, то уж точно проблем не избежать. Между тем, под чутким руководством Золотарева, Алексей овладел, наконец, науками, что еще несколько лет назад ему и неинтересны были. Ко всему прочему увлекся фехтованием, даже напарника среди белозерских солдат себе нашел. Но больше всего Андрея радовало то, что царевич стал изучать философию, что так необходимо человеку, которому в будущем предстоит управлять огромной страной. Золотарев сам наблюдал, как шестнадцатилетний паренек, устроившись в бойнице, читал то "Утопию" Томаса Мора, то "Город Солнца" - Томмазо Кампанелла. Плюс ко всему же, царевич, вдруг влюбился в дочь местного барона, что жил в Нарве. Приставленный к нему денщик, частенько докладывал коменданту, что тот встречается с ней и читает стихи. Что за стихи, Андрей так бы и не узнал, если бы Алексей как-то не уронил маленькую книжку. Шекспир. Вот только одна вещь не понравилась Золотареву. Случилось это когда, у царевича был день рождения. Из Санкт-Петербурга прибыл гонец с
приказом от государя. Царь требовал присвоить молодому отроку звание поручика. - Доколе ему в юнкерах ходить, - передал на словах человек Петра. Рановато конечно, но против воли монарха не пойдешь. Тут либо царевич - поручик, либо ты не комендант. Вот так и тянулись события. Казалось, все успокаиваться началось, а тут к Нарве шведская армия движется. Во главе все с тем же Шлиппенбахом. Чай кто-то донес, что в крепости царевич. Тут уж спасать Алексея в первую очередь нужно, а уж затем об обороне города думать. Пока на второе время есть, а для главного его все меньше и меньше остается. Вот и приходится вызывать Алексея Михайлова, под сим именем он в полку числится, да уговаривать, чтобы тот с группой солдат покинул цитадель, ну, хотя бы, для того чтобы попросить у папеньки помощь. После Нарвы и Дерпта в тысяча семьсот пятом году пала и Митава, отрезав тем самым сухопутные пути шведам, что засели в Ревеле и Риге. Спустя неделю – взяли на щит город Бауск с крепостью. После сих громких побед - Петр ликовал, как-никак отрезал курляндскую армию Карла XII от Польши. Казалось еще чуть-чуть и Прибалтийские земли под властью русского царя, но затем шведскому королю просто повезло. Вспыхнувшее в Московском царстве восстание стрельцов и жителей Астрахани, заставили Петра изменить планы, и на какое-то время наступило затишье. Ведь в сложившейся ситуации не о захвате новых крепостей думать нужно, а о своих тылах. Достаточно было прислушаться Карлу XII
к словам Левенгаупта, Реншильда и граф Пипера, что предлагали венценосной особе вернуть захваченные русскими их прибалтийские владения, и вполне возможно шведскому королю это бы удалось. Даже Нарва, в которой находился сын русского монарха, была усилена двумя полкамитолько благодаря мольбам Золотарева. Петр выделил эти полки, но больше для защиты царевича, чем крепости, за которую ему пришлось очень дорого заплатить. Тут уж представилось самому Карлу XII принимать решения. Один за другим поехали посланники от царя Петра к нему. То человек от прусского короля Фридриха I, то герцог Мальборо от английской королевы Анны. Да вот только оба посланника не больно настаивали на мире. Зато Карл XII времени не терял. Заключил мир с Польшей, лишив своими действиями Августа II – короны. Новым государем стал Станислав Лещинский, ставленник шведского короля. Он требовал от Карла, чтобы тот помог разбить русских, стоявших под Гродно. Да вот только на предложения сторонников Станислава, шведский монарх отвечал, что не будет делать это до коронации. В конце декабря тысяча семьсот пятого года, Карл XII неожиданно выступил к Гродно. Там на зимних квартирах находилась русская армия под командованием князя Меншикова. Когда Александр Данилович лично лицезрел шведов на Немане, он дал деру, оставив войска без командования. Блокированные в Гродно, те не могли высунуть оттуда даже носа. Лишь только в конце марта русским, по понтонным мостам удалось покинуть город. Узнав об их уходе, Карл XII кинулся в погоню. Правда, из этой затей ничего не вышло. Тогда шведские генералы, предложили королю выбить русских из Прибалтики и разрушить Санкт-Петербург. В Карла, словно бес, вселился, он как гончая собака кинулся преследовать противника. Лишь только в Минске, король понял в бессмысленности своих действий. Там он объявил войскам своим о походе в Силезию, чем и добился в конце октября мирного договора с бывшим королем Августом. Между тем Петр, наблюдая, как Карл уходит в Силезию, выдвинул двадцатитысячную армию
к Выборгу, где провел четырехдневный бесполезный обстрел города. Тут и Станислав Лещинский подсуетился, попытался разбить самолично русских драгунов
при Калише. Да только ничего не вышло, пришлось уходить и прятаться в шведском обозе. Чуть позже остатки польской армии Лещинского были разбиты. Август бежал к Карлу XII в Саксонию, но там того не застал. Король шведский отбыл на родину. Вернулся он уже летом тысяча семьсот седьмого года, высадившись большим десантом под Ревелем. Жара.
Синие кафтаны, с желтыми воротниками и такими же обшлагами. Монотонно стучит барабан, плачет флейта, и тысячи ботинок выбивают неприятный ритм. Под цвет мундиров знамена. И все это движется по дорогам Лифляндии. Куда? Как куда, к Дерпту и Нарве. Жара, пыль, пот, ржание лошадей. Дорога. Чухонцы, завидев шведов, бегут к крепостям. Что забыли, кто в Прибалтике хозяин? В стороне, остановившись на возвышении за маршем солдат, сидя на белых, как снег жеребцах офицеры. Один из них Вольмар Антон фон Шлиппенбах, младший брат того, что лет пять назад командовал Нотебургом. Второй - Левенгаупт. Оба не в духе. Да и понять их можно жара. Оба платочками пот, выступающий на лице, вытирают. А внизу синие кафтаны. Знамя на слабеньком ветерке, что дует с Балтики, еле-еле трепещется. Монотонно выстукивает ритм барабан, плачет тоскливо флейта. Тысячи ног, обутых в новенькие ботинки подымают клубы пыли. Идут войска к Нарве, маршируют колонны к Дерпту. |
